Русский эпос
У каких народов мира нет героического фольклора, почему сказители не учили текст и был ли единый поэтический язык у праиндоевропейцев. В гостях у ведущего передачи «Вопрос науки» Алексея Семихатова кандидат филологических наук, заведующий лабораторией теоретической фольклористики Российской академии народного хозяйства и государственной службы при президенте РФ и доцент РГГУ Никита Викторович Петров.
Эпос — это не литература. Это долитературные формы, из которых оформляются различные литературные произведения. Если мы возьмем эволюционную теорию и попытаемся подгрузить ее к исследованию эпоса, исследованию жанра фольклора, исследованию современной литературы, то, наверное, выстроится некоторая концепция. Есть мифологические тексты, дальше из мифов выделяются различные протожанры, один из протожанров — это как раз героический миф, после героического мифа у нас есть героические повествования типа эпоса, которые рождаются в разных странах…
Это всегда повествование о столкновении двух враждующих групп. Эти враждующие группы могут быть очень разными. Например, герой — «свой», и он побеждает другого, иного, чужого. Это может быть чудовище, это может быть этнический враг, это может быть религиозный враг и так далее. Это один из важных содержательных признаков того, что мы называем эпосом.
Считалось, например, что тот же самый гомеровский эпос написал один человек. Но когда мы начинаем читать и смотреть, выясняется, что разброс лексики — примерно восемь веков. Вы не можете говорить как житель древнего Новгорода и как современный житель Москвы... Эпос и фольклор в целом существуют несколько по-другому. Они каждый раз воспроизводятся заново. Каждый раз текст фольклора, особенно ритмизованный, рифмующийся и так далее, выстраивается из определенного рода кирпичиков. Это формула. Группа слов, которая встречается в определенной метрической позиции и несет данный основной смысл. Например, «шлемоблещущий Гектор». Это формальная конструкция. Чуть большие кирпичики — это система формул, то есть формулы, которые связаны между собой в пределах трех-пяти и так далее строф. Дальше — общее место, например седлание коня и пир у князя, если мы говорим про русские былины. Дальше — атрибуция героя, его имени, определенной локации, месту, где он действует. И каждый раз сказитель воспроизводит все заново, выстраивая эти тексты. Он никогда ничего не учит. Он каждый раз выстраивает во время пения, ставя вот в эти нужные гнезда, метрические гнезда, те самые конструкции, те самые кирпичики. Это буквально инструкция, подобная тому, как построить здание. Здание прошлого.
Это удивительная вещь, когда мы записываем текст эпоса от одного сказителя дважды, трижды, четырежды. Иногда он диктует, чтобы фольклорист мог записать, иногда он поет, и мы записываем на диктофон или на магнитофон. Но удивительно, что сказитель думает, что он произносит один и тот же текст каждый раз одинаково. Мало того, в эпической традиции есть предписание: никогда не искажать эпические события. Но при этом реальные тексты действительно варьируются довольно серьезно. Выпускаются отдельные блоки, меняются местами имена. Удивительным образом каждый сказитель встраивает еще и свою картину мира, и свой бэкграунд в тот текст, который он исполняет в данный момент.
Если вы историк, у вас есть слепая вера или уверенность в том, что эпос сохраняет исторические события. Вы будете пытаться раскапывать те самые хронологические слои и реконструировать историю, которая не дошла до нас в письменном виде, по эпическим текстам. Это не очень хороший путь. Если мы берем из эпоса имена, названия, национальные и прочие религиозные подробности, то останется некоторая голая сюжетная схема, которая встречается в разных эпических памятниках. Очень простой пример: старая большая хорошая гомеровская поэма «Одиссея». Что происходит, когда Одиссей возвращается домой? Он неузнанный возвращается домой, пир свадебный, дальше происходит узнавание, изгнание и так далее. Русский эпос: Илья Муромец, Алеша Попович и Добрыня Никитич. Так вот, возвращается Добрыня домой через некоторое время и видит, как его жена, несмотря на запрет, выходит замуж за Алешу Поповича. Муж на свадьбе своей жены, международный сюжет.
Какие-то сюжеты в фольклоре и, в частности, в эпосе заимствуются в этой большой коммуникативной сети, приурочиваясь к определенным событиям, к определенным городам, к определенным странам и реалиям. Видимо, это бродячие сюжетные схемы, их довольно много — 2500. И каждый раз в определенных условиях та самая структура обрастает мясом, и мы говорим: да, отлично, в эпосе есть история, история нашей страны. Но ничего подобного, конечно.
Если нанести все случаи существования эпоса на карту, мы увидим довольно любопытную картину. Есть эпос в Африке, причем в мусульманской Африке частично, он есть очень много где на территории Евразии, он есть на Филиппинах, есть в Индии… Его нет в Америках. То есть мы можем сказать, что эпос — это какое-то произведение Евро-Афро-Азиатского региона. И если объединить и реконструировать какое-то предыдущее состояние, наверное, можно его так назвать: евро-афро-азиатский эпос. Есть литературные признаки, да? То, что поется или рассказывается, но чаще всего поется. Чаще это очень длинное произведение, примерно тысяча строк. Иногда есть короткие — это руно-калевальская метрика. А иногда есть совершенно обалденные, например «Манас» — это 800 страниц записанного текста.
Если мы чуть-чуть сузим эту историю и перейдем к России, былинам, к русскому эпосу, буквально знакомому каждому читателю, — это богатыри, их много. Но удивительно: если мы посмотрим на всю историю собирания русского эпоса, мы увидим, что эпос поется о Киеве и Новгороде. Но в Киеве и в окрестностях эпоса не записано. Он есть только на окраинах. Видимо, это какие-то тексты, которые консолидируют определенную группу людей, живущих в иноэтническом окружении.
Вообще, это удивительная вещь. Например, есть Русское Устье, туда переселенцы бежали от Алексея Михайловича в какой-то момент, когда не хотели служить. Зензинов, известный ссыльный, описывал их быт в начале XX века. Выясняется, что они говорят примерно на языке XVIII века, с одной стороны, а с другой — они сохранили те самые старины. И поют в окружении эвенков и эвенов. Если мы посмотрим на еще более детальную картину распространения русского эпоса уже на Русском Севере, внутри анклава, окруженного иноэтничными соседями — именно по рекам, можно сказать, что это такой приречный тип распространения, приречный жанр. Или морской жанр…
В эпосе модель поведения скорее героическая, то есть герой, не подающий надежд, хотя он свой. Герой встречается с большим врагом, то есть у аудитории обманутые ожидания. Здесь сейчас что-то произойдет вроде бы. Но когда они сближаются, чудовище и герой, противник и герой, они становятся одного роста буквально. Это известный эпический закон. Если в разных моментах они изображаются как одно большое и страшное, другое — маленькое и слабое, когда они совмещаются, аудитория облегченно вздыхает и видит, что сейчас свой, настоящий, правильный носитель некоторых моральных принципов вдруг побеждает это чужое...
Русский эпос закончился, по-моему, в 2010 году. Большие тексты, которые пели сказители (это 70-80-е годы), еще можно было записать, и только маленькие отрывки были в 2010–2012 годах. Это река Печора и ее приток река Пижма, это как раз Коми. Если мы говорим про другие эпические традиции, пожалуйста: конечно, существуют филиппинские худ-худы, которые поют до сих пор. Можно записать «Манас», но, видимо, уже немножко в другой форме, чем в XIX веке. Это тюркоязычный эпос, киргизский. В общем, наверное, можно записать и даже славянский эпос, если мы будем говорить про сербские песни о Марке Кралевиче...
А был ли единый поэтический язык у праиндоевропейцев или у европейцев? Существовал ли, помимо обыденного языка, некоторый сакрализованный язык, на котором и выражали те самые ценностные установки, о которых мы с вами говорили? Это очень любопытная вещь. Наверное, когда мы все уже собрали, мы можем пытаться выделить на уровне тех самых кирпичиков формульной конструкции, элементов, которые не изменяются ни во времени, ни в пространстве, поскольку находятся в метрической позиции определенной, вот какие-то эти вещи...
Мы будем реконструировать общие законы, как передается информация во времени и в пространстве. Что исчезает, что появляется 5000 лет назад и в XX веке. Почему эти тексты более-менее одинаковы, что изменилось. Будем пытаться понимать, как в коллективной памяти устроена коммуникативная сетка, по которой передаются сюжеты, нарративы и отдельные детали этого нарратива. Почему так происходит, почему это оказывается важным, с одной стороны. А с другой стороны — пытаться реконструировать тот самый язык ценностей, язык индоевропейского эпоса. Ну вряд ли это представляется возможным, потому что есть огромное количество филологических и других ограничений.
